что Королев сумел выжить — и он может получить всю информацию от него. А он, вместо спасибо, просто отфутболил меня.

— Что? Что ты говоришь? — Рука Настасьи дрогнула, и пистолет опустился. — Как дедушка мог выжить? Как ты можешь так врать?

Но Сюзанна ничего ей ответить не успела: события словно бы нахлестнули одно на другое.

Во-первых, в игру вступил Андрей, который понял, что происходит что-то неладное, и устремился следом за своими заказчиками. Макс даже не уловил, когда молодой человек вышел из-за цистерн. Да и Сюзанна явно не уловила этого, хотя стояла лицом в ту сторону.

Во-вторых, у гостиничного портье тоже имелся при себе ван Винкль — чему вряд ли стоило удивляться. Он тут же пальнул из него в Сюзанну. И, конечно же, попал — с такого-то расстояния.

В-третьих, громыхающая громада поезда подкатила к ним как раз в тот момент, когда рыжая дамочка стала заваливаться на спину. И Макс лишь каким-то чудом успел подскочить к ней и отдернуть её, оседающую наземь, назад — прочь от рельсов.

И, в четверых, издала горестный крик Настасья: она увидела, как выпавший из Сюзанниной руки пакет с собачьим кормом упал на рельсы. И его словно бы вихрем смело с них. Сюзанна тоже успела увидеть это за мгновение до того, как отключилась — и даже попыталась что-то сказать, но сумела издать лишь коротенький стон.

13

Макс очень хотел поговорить с Настасьей, всё ей объяснить. Но вместо этого ему пришлось возиться с рыжей Сюзанной: на пару с Андреем перетаскивать её к псевдо-полицейской машине. Не оставлять же её было лежать рядом с рельсами? Да и гостиничного портье нужно было проинструктировать. Тот исполнил всё, что велел ему Макс до этого: угнал электрокоптер Розена с заброшенной вертолетной площадки на окраине поселка и переправил его на контейнерный терминал вокзала. Но теперь для него возникло новое важное поручение.

— Возьми машину, — напутствовал его Макс, передавая ему еще одну пачку банкнот, — и вези женщину прямо в полицейский участок. Скажи: заметил подозрительный электрокар на вокзале, увидел в нем спящую неестественным сном дамочку и заподозрил неладное. Городовые наверняка поймут, что именно она была сегодня в торговом центре. Да и продавщица из отдела одежды сумеет её опознать.

— Всё сделаю, — пообещал парень.

— А то, что я велел тебе, ты проверил? — на всякий случай спросил его Макс.

— Проверил, не волнуйтесь. Поймал на приемнике вертолета средневолновую радиостанцию и слушал помехи. Никакого тиканья не было.

Это была примитивная, но безотказная хитрость для выявления маячка слежения. Сигнал, посылаемый им, вызывал характерное негромкое тиканье, когда вступал во взаимодействие с проводами радиоприемника. «Впрочем, — подумал Макс, — если бы такой маячок на электрокоптере имелся, Розен со своими прислужниками был бы уже здесь».

— Хорошо. — Макс кивнул. — Спасибо за помощь.

— И вам спасибо! Удачно вам добраться — куда бы вы ни летели.

Портье сел в машину, из которой Макс предварительно забрал оба дробовика, и медленно поехал по кладбищу цистерн. Только тогда Макс позволил себе повернуться к Настасье.

Девушка сидела возле электрокоптера прямо на земле, обнимала Гастона. А тот лизал её лицо, по которому текли слезы. Вид у пса был такой, что казалось: он и сам вот-вот заплачет.

— Мой дедушка, — не глядя на Макса, проговорила Настасья, — отдал мне свои разработки перед тем, как умер. А я их не сберегла. Ивара — не сберегла. И даже этого — не сберегла.

Макс подошел к Настасье, опустился перед ней на корточки и тыльной стороной ладони утер ей слезы. А потом сунул руку в карман своей истрепавшейся джинсовой куртки и вытащил оттуда пластиковый квадратный пакет — с винчестером профессора Королева.

— Но как же?.. — Настасья мгновенно выхватила у него пакетик. — Я же спрятала его в пакете с собачьим кормом!

— Я догадался, почему ты так над этим кормом тряслась. И покопался в том пакете, еще когда мы были в «Сириусе». Ну, и не оставлять же там было такую ценную вещь? Ведь и Гастон мог сунуть морду в свою еду!

Ньюф, услышав свое имя, приободрился — тем более что понял: Настасья внезапно перестала плакать.

— Да, и вот еще что, — сказал Макс. — Ты зря решила, будто Сюзанна тебе соврала. Думаю, твой дедушка и вправду жив.

— Жив?! — ахнула Настасья. — Но я же видела его тело! Сгоревшее! Оно упало с балкона.

— Я тоже кое-что видел, когда был в твоем бывшем доме: мужские следы в заброшенном переходе между подъездами. Тогда я не сообразил, кто мог их оставить. Но теперь считаю: это был он, твой дед. Он сумел выбраться из горящей квартиры. И он же, я думаю, потерял в том коридоре одну вещь. А тело… Ну, чье там тело сгорело — я конечно, не знаю. Надеюсь, твой дедушка нам всё разъяснит. Я доставлю тебя в Новый Китеж, а потом отправлюсь искать его.

И через пять минут они втроем — двое людей и черный пес — уже сидели в кабине электрокоптера. Макс имел представление, как им управлять, хотя в воздушной навигации был не особенно силен. Но лететь-то им предстояло в виду железнодорожных путей, и он рассчитывал, что не заблудится.

— А ты не хочешь узнать, что на этом диске? — спросила Настасья. — В электрокоптере есть компьютер. Пароль к диску — слово RODEF, как имя Достоевского задом наперед, латиницей и прописными буквами.

— Если ты разрешаешь, я этот диск посмотрю, — сказал Макс. — Но позже. Там, куда мы отправимся, тоже есть компьютеры. А Новый Китеж — он ждать не станет. Он ведь не только где, он еще и — когда. Потому-то колберы и не могут его найти. Его секрет знаю только я и сами новые китежане. Ну, и мой отец, конечно: он это всё придумал.

Глава 14. Ньютон

31 мая 2086 года. Пятница

Москва — столица Российской Федерации

1

Берестов Алексей Федорович родился в Москве и прожил в ней почти всю свою жизнь. Но за последние десять лет он с каждым днем все меньше и меньше узнавал свой родной город. Его квартира находилась в одном из старых домов на Большой Никитской — в дальней её части, что была ближе к Красной Пресне и зоопарку, чем к Моховой улице, Охотному ряду и Кремлю. И Берестов-старший всегда думал, что в этом районе Москвы всё, что могло меняться, уже переменилось — еще в двадцатом веке. А потом вернулось на круги своя. Большая Никитская, ставшая после революции улицей Герцена,